Вино превращается в уксус. Возрождение, как целостный исторический период заканчивается с падением Рима в 1527 году, когда Вечный город с молчаливого согласия Карла V Габсбурга отдадут на разграбление наёмникам-ландскнехтам…В Южной Европе восторжествовала Контрреформация. Общее ощущение кризиса выливается в «нервное» искусство надуманных цветов и изломанных линий — маньеризм.
Идеалы Возрождения теперь кажутся наивными и идеалистичными, а на смену гармонии и равновесию приходят перегруженные цветом и объектами композиции. Совершенные «античные» фигуры становятся непропорциональными, удлинёнными, змеевидными. Позы напряжённы и утрированы, линии витиеваты и изломаны. Авторы либо перенасыщают полотна эротизмом, либо уходят в аскезу. Художники больше не «договариваются» с небесами, они используют метафору, гротеск, символы, иносказательность. Так искусство отвечает на деформацию мировоззрения и социальных норм.
Якопо Робусти вышел на художественную сцену Венеции в критический момент.
В его творчестве присутствуют в равной степени холодный расчёт и мастерство. Его называли «дельцом от изящных искусств». Однако если бы Тициан прожил чуть меньше, то величайшим художником Венеции был бы именно Тинторетто – под этим именем он войдёт в историю живописи.
Над своей дверью он вешает следующий слоган:
Рисунок Микеланджело, колорит Тициана
Тинторетто как бы заявляет: я объединяю в себе две выдающиеся школы современности — флорентийскую и венецианскую.
Вот что напишет Жан-Поль Сартр в своей так и неоконченной монографии о художнике:
В Италии 16 века в сердцах художников еще пылает вера, борющиеся с атеизмом глаза и руки. А внутри Тинторетто — головокружительная пустота, Искусство без Бога — искусство жуткое, зловещее, сумрачное, мрачный ледяной ветер, пронизывающий изъеденное дырами сердце.
А вот американский историк искусств и художественный критик Бернард Беренсон выскажется совершенно иначе:
Поэзия и религия были близки Тинторетто не в силу греко-римских традиций или предписаний церкви, а потому, что они обе были лично ему нужны, как любому другому. Они заставляли забывать корыстную жестокость жизни, поддерживали в труде и утешали в разочаровании. Религия была ответом на вечно живущую в человеческом сердце потребность любви и веры…Поэтому Тинторетто, не колеблясь, превращал каждую библейскую легенду в картину, которая выглядела так реально, как если бы это был эпизод, заимствованный из жизни, происходивший у него на глазах и проникнутый к тому же личным настроением.
А теперь попробуем «войти»в картину.
…Мы оказаваемся в неловком положении. Да-да, мы невольно подглядываем. И мы не в силах отвести глаза от этой прекрасной женщины. А Сусанна вот-вот нас увидит. Загляните в зеркало на картине – вы встретитесь с ней глазами. И она лукаво улыбнётся в ответ. Тинторетто был мастер на подобные фокусы.
Библейский сюжет о благочестивой Сусанне – прекрасная возможность для мастера продемонстрировать красоту женского тела с помощью смелого рисунка, живописного распределения света и тени, тёплых и серебристых тонов, широкого приёма письма. Возможно, это еще не «a la prima», но это уже и не техника, предполагающая недельные ожидания между подходами, слоями. Якопо использует авторский метод письма, получивший название «prestezza» (скорость, быстрота, проворство). Этот метод предполагает быстрые, подчас заметные мазки и состоит из всего лишь трех этапов. Сначала художник наносит первый цветовой слой, который станет колористической основой картины, после делает подмалевок, как правило, белым цветом и затем выходит на чистовую проработку.
Но мы не одни в этом саду. За купальщицей подглядывают нечестивые старцы, не подозревающие о присутствии друг друга. Об их намерениях красноречиво говорит изображённый в левом углу картины…козёл — символ похоти. Женщину отделяет от надвигающейся беды только изгородь сада. Драматизм композиции подчёркивают удлинённые пропорции тела Сусанны, напряжённые позы старцев, причудливое освещение, контрасты ярких и холодных тонов.
Сусанна с гневом отвергнет притязания сластолюбцев и за это будет оклеветана. Старцы обвинят её в прелюбодеянии. Недаром Тинторетто изобразил над ней сороку-сплетницу.
Но спаситель найдётся. Молодой человек по имени Даниил выведет старейшин на чистую воду. Он спросит каждого из них, под каким деревом в саду они видели прекрасную купальщицу. И старцы «запутаются в показаниях». Мы видим эти деревья в глубине сада, там где сквозь тень пробивается свет надежды на справедливость.
Идём в следующий зал? Нам найдётся, о чём поговорить…
